Искусство : Живопись : |
Биография | Экспозиция | Выставки | Критика | Ваши отклики |
Лев Дьяконицын
МОЛОДОЕ, СМЕЛОЕ ПИСЬМО
Я любил бывать в аскетической мастерской Шалвы Майсурадзе,
где главным пиршеством был
показ и разбор новых работ художника. Завсегдатая выставок сегодня трудно удивить открытием в искусстве.
Сложились, закаменели многие имена, приемы, "почерки" авторов, правые и левые направления, приелась и
эклектика на потребу дня. Тем более удивительна и радостна для меня оказалась первая встреча с живописью
Шалвы Майсурадзе в 1992 году на выставке московских сезаннистов старшего поколения. Пейзажи и натюрморты
Майсурадзе выделялись на ней изысканностью цвета, рисунка и письма. Привлекало свежее верное претворение
традиций французской и русской живописи времени великого перелома - начала XX века. Чего таить, эти традиции и
сегодня усвоены мало, часто неверно. Как говаривал
Сократ: "бойтесь не незнания,
а полузнания". Для художника это был
новый трудный поворот творчества, начатый с 1985 года. Правда, продолжалась еще практика юбилейных и тематических
выставок, живописец "дописывал" свои официальные картины-заказы в прежнем ключе и не без успеха. Полотна Майсурадзе
о бедствиях и победе в Великой войне с фашизмом воспроизводились в печати, занимали почетные места на вернисажах.
Сам ветеран войны, художник повествовал о ней в строгом монументальном духе, лаконично и строго. Здесь плодотворно
сказалась долгая личная школа "сурового стиля" с честным, "мужским" показом трудового быта. Художник и сам из тех,
кто сделал себя, свое имя упорным трудом и стойкостью в борьбе с тяготами жизни. Уроженец грузинского села Кведи,
он всем сердцем воспринял русскую культуру, судьбу народа. Великую
Отечественную войну он прошел
от звонка до звонка,
от грозного парада у Кремля в ноябре 1941 года до парадного итога Победы. Лучшие его работы военной тематики и
посвящены этим двум парадам, в которых он участвовал лично. "Ноябрьский" холст более монументален, открывает
снежный марш войск с панорамной высоты, другой - "победный" словно включает зрителя в происходящее, повествует
из-за плеча солдата-ветерана. Перестройка освободила художника от пут партийности, побудила творить скорее
"для себя", а значит и для самого искушенного знатока. К тому же "суровый стиль" к 80-м годам утратил свою боевитость,
стал заказным и официальным. Алексей Лазыкин ПУТЬ К МОЛЬБЕРТУ Небольшая мастерская Шалико Майсурадзе на улице Вавилова напоминала аскетический цех мастерового. Никаких украшений, безделушек, случайных вещей. Один-единственный вазообразный графинчик тёмно-синего сапфирового цвета одиноко ютился на полке. Этот небольшой предмет в его натюрмортах волшебно превращался в большие граненые вазы, увенчанные ярко-пышными цветами. Сам хозяин мастерской был неизменно приветлив деликатен, вежлив. В нем сохранилась статность и порода красивого горца. Суждения Шалико об искусстве отличались прямотой и определенностью. Его возмущало аморфное списывание натуры, он стремился к искусству с большой буквы. Он любил приводить в пример П. В. Кузнецова - одного из выдающихся русских художников XX века. Как-то одному из товарищей Шалико посчастливилось пойти на этюды с Павлом Кузнецовым. Недолго думая, он разложил кисти, краски и очень быстро справился с этюдом. Потом решил полюбопытствовать: а что же сотворил Павел Варфоломеевич. Он подошел к старому мастеру и увидел, что тот сидит перед чистым холстом. - Знаете, я не могу найти решение мотива, - сказал Кузнецов. - Вот и думаю: не что изобразить, а как... Подобную задачу постоянно приходилось решать и Шалико Майсурадзе. В его мастерской все работы были повернуты лицом к стене. И только один холст стоял на мольберте, его-то он и писал, переписывал, дополнял, уточнял, меняя цветовые плоскости как элементы конструктивной композиции. Любопытна была его палитра. Поработав, он чистил середину ее до блеска, а по краям лежали сталактиты подсыхающих красок. Кстати сказать, палитры живописцев это явление особенное. К сожалению, после ухода художников палитры часто выбрасывают, а ведь в каждой из них тайна ума и души этого мастера. Я подумал: хорошо было бы устроить выставку палитр. Думаю, это было бы яркое и увлекательное зрелище. Когда я приходил к Шалико, наши разговоры с ним касались только искусства живописи, мы никогда не опускались до бытовой болтовни, Он обожал творчество Дерена, Матисса, Пикассо. Сильнейшее впечатление на него произвела выставка-праздник Аристарха Лентулова. Она подтвердила веру Шалико в силу и могущество цвета. Григорий Анисимов ИЗБЫТОЧНО ЩЕДРОЙ ДУШИ ЧЕЛОВЕК
Шалико Майсурадзе обладал огромным опытом
постоянно работающего и думающего художника.
Он работал постоянно, даже тогда, когда в его руке не было кисти. Наблюдал, размышлял, прикидывал,
разговаривал с собратьями об искусстве. Это и есть та всеохватная вовлеченность человека в главное дело
своей жизни. Его пейзажи построены по законам экспрессии цвета, столкновения разноокрашенных плоскостей,
динамичного владения формой. Приметчивый глаз художника втягивал в себя наблюдённое и давал мастеру
возможность писать в мастерской уже без натуры. Но вглядитесь внимательно в эти пейзажи - сколько в них
спрессованного натурного материала, преображенного и кристаллизованного! Это солнце Кавказа, теплое и
ослепительное, зелёные склоны гор, синь бескрайнего неба, серебро горных речек и резкие тени могучих деревьев.
Всё это сплавлено в картинах Майсурадзе по законам искусства.
В его натюрмортах с цветами будто переливается
внутренняя сила земли, ее живительных соков и щедрых сочетаний красного, желтого, алого, розового, синего,
оранжевого, зеленого, черного, белого. Так поэтически видеть мир мог человек избыточно щедрой души, доброго
взгляда на жизнь. Только с такой высоты и открывается художнику новое, не даёт опуститься в сети стилизации,
пошлости и салонного пустозвонства. Необходимая для такого письма воля тоже наличествовала в Шалико -
ведь он нашел в себе силы резко изменить свой привычный стиль и почерк - от давно почившего передвижничества,
полуглухого и полуслепого, вялого, жеманного, от бескрылого натурализма к кубистическому пониманию активной
формы с её резкой геометрией и глубинной сезанновской страстностью. Шалико Майсурадзе избежал заражения
самым модным и распространенным вирусом современного искусства - бездушностью и бесстрастностью.
|