Иванов-Снежко Д.П.

Москва

Настоящие тезисы представляют собой текст, развивающий положения статьи Джанни Ваттимо "Музей и восприятие искусства в эпоху постмодерна", опубликованной в № 23 "Художественного журнала" за 1999 год. Статья интересна как попытка дать сумму критериев, определяющих эстетическое восприятие современной эпохи, и на её основе утвердить систему работы, оценки и выбора произведений искусства для современного музея, а, поскольку музей при этом продолжает трактоваться в качестве конституирующего и канонизирующего субъекта, вышеупомянутая сумма критериев становится неким ключом к входу художественного произведения в Историю искусства.

1. "Конец истории", изменение "принципа реальности"

"…вера в прогресс, в то, что ход истории есть процесс эмансипации, была - по крайней мере на протяжении двух последних столетий - единственной объединяющей ценностью модерной ментальности, ее, так сказать, "принципом реальности". Коль скоро эта вера дискредитирована, сама реальность как таковая утрачивает смысл: в постмодерном восприятии реальность не есть нечто объективное и непреложное".

Продолжая эту мысль, следует понимать реальность в постмодернистском восприятии как нечто субъективное и изменчивое. Из этого следует, что коммуникативность такой реальности тем меньше, чем более она субъективна; тем более, если она при этом еще и изменчива. Это приводит к "дисперсии культуры", появлению множества локальных, автономных субкультур, существующих на принципах формального паритета значимости и актуальности, с одной стороны. С другой же, - к их стремлению к экспансии через расширение собственного контекста, проявляющееся в обильном цитировании, обращении к аллюзиям, заимствованиям, гипертекстуализации, вообще, апеллировании к "вторичной", с неоплатонической точки зрения, реальности - реальности произведений искусства прошлого и настоящего.

2. Медиатизация

"Масс медиа, в столь значительной степени определяющие наше восприятие реальности, вовсе не привели к тоталитарной гомологизации нашего мировоззрения, прямо наоборот - масс медиа спровоцировали взрыв плюрализма взглядов… сама эта система полагает себя не объективным описанием мира, но совокупностью некоего множества взглядов и мнений. Все это, встречаясь с утратой веры в историю, имеет своим результатом утрату чувства реальности".

Едва ли масс-медиа действительно спровоцировали "взрыв плюрализма". Они в гораздо большей степени послужили сценой актуализации общественных конфликтов и раскола общества на множество мелких страт, в большинстве своём воинственно, а отнюдь не плюралистически относящихся друг к другу и терпящих (хотя и не всегда, имея в виду современный терроризм) друг друга, лишь сдерживаемые давлением более мощных общественных договоров и институтов. Едва ли это можно назвать плюрализмом в подлинном смысле слова. Но то, что множество таких конфликтов выплеснулось в "бумажных баталиях", - безусловная заслуга масс-медиа.

Роль масс-медиа в гомологизации сознания и мировоззрения тех социальных групп, которые каждое СМИ обслуживает, ясно прослеживается, к примеру, в недавних событиях на российском НТВ и ЦТ в целом. Трудно отказать в этой роли любому публичному средству воздействия вообще. С другой стороны, имело ли смысл ожидать "тоталитарной гомологизации мировоззрения" в условиях существования огромного выбора среди информационных источников в пост-технократическом обществе?

Утрата чувства реальности - серьёзный недуг. Едва ли можно согласиться с этим обобщением. Скорее представляется уместным возникновение понимания реальности, продуцируемой тем или иным источником информации, будь то масс-медиа, институция или произведение искусства, как о частичной и частично актуализированной в источнике информации. То есть, сама такая реальность, не утеряв своей "объективной субъективности", стала восприниматься менее непреложной.

3. Эстетизация

"…"эстетизация" для характеристики распада модерного "смысла реальности" предполагает связь между эстетическим восприятием и плюрализмом. Эстетический момент, позволяющий назвать постмодерную трансформацию жизни "эстетизацией", проявляет себя именно в плюрализации и умножении стилей: не только стилей художественных, но и стилей жизни. Пока существует… универсальная общепринятая "система метафор",.. плюрализм альтернативных метафор ограничен сферой поэзии, эстетического восприятия. Но сегодня, с распадом этой нормы, сама разница между "реальностью" и "эстетическим воображением" исчезает".

И, тем не менее, даже сколь бы то ни было гибкое эстетическое воображение не может актуально эстетизировать любые элементы реальности, в силу отсутствия у части таких элементов субъективной ценности, собственно эстетической экзистенциальности, либо намерения индивидуума вводить их в сферу субъективной эстетики. Поэтому разница между "реальностью" и "эстетическим воображением" всё же не исчезает, хотя и становится эфемерней, можно сказать, прозрачней, свободнее пропуская элементы одной в другое под давлением расшатывающих прежнюю универсальную "систему метафор" волн таких и так "эстетизированных" элементов, как прежде и помыслить ни художник, ни зритель себе не мог.

4. Ангажированность

"Искусство и эстетическое восприятие, утратив пределы, - те самые, которые удерживали его в границах мира чистого воображения, - потеряли и свое "определение". Признаки этой утраты… видны… в его отказе выполнять традиционные "функции" искусства и существовать в рамках его институтов. В этом ключе можно истолковать и политическую ангажированность… более или менее откровенно декларируемое осознание того, что вследствие вырвавшегося на свободу плюрализма мнений и взглядов границы между "эстетическим" и "реальным" размываются".

Эстетическое переживание по преимуществу вещь интимная, будучи выносимо в "реальность" в виде произведения искусства, оно поневоле профанируется, хотя и обрастает "богатым контекстом", именно этот контекст и является той кислотой, которая разъедает границу меж "эстетическим" и "реальным". Естественным реактивом при этом может служить установка на ангажированность, сама по себе и свидетельствующая о стремлении художественного артефакта быть акцептированным, вписанным в контекст более широкой, публичной реальности.

Последовательно и часто навязчиво, подобно рекламе кока-колы, проводимая линия на прививание современному искусству ангажированности ясно прослеживается в работе части современных европейских критиков и объединений, на этом поле, собственно, и сошлись взгляды Джанни Ваттимо и владельцев "ХЖ". Это естественно. Социальные институции, работающие в сфере искусства, не в состоянии существовать без публичных произведений, абсолютизируют, исходя их собственной зависимости, значение ангажированности для произведения искусства, но произведение-то искусства без ангажированности существовать может. Хрестоматийный пример: "Иоанн Креститель", "Св. Анна с Марией и младенцем Христом" и "Мона Лиза" - три картины, которые Леонардо возил с собою всю жизнь и не представлял широкой публике, существовали вне какой бы то ни было ангажированности, но только как фрагменты эстетического мира автора, и были при этом великими картинами.

Искусство для искусства существует, по крайней мере, не меньше времени, чем публичное искусство. Существование произведения искусства, созданного, но не выставленного напоказ, подобно беременности со всеми её особенностями, известными только двоим. В то время как придание произведения публичности - это роды, после которых судьба новорождённого уже не принадлежит родителю всецело. Таким образом, установка постмодернистского искусства на ангажированность свидетельствует о желании художника знать "судьбу" своего произведения в смысле отношения к нему публики и на этом основании делать вывод об этой публике и о том, как и стоит ли с ней сообщаться. Публика же, естественно, делает своё представление об авторе, консюмируя его произведение, его красоту (эстетическое), его самого… чаще всего так, как показал Питер Гринуэй в "Повар, вор, его жена и её любовник".

5. Дискомфортность

"постмодерность… отказываясь от традиционных представлений о формальном совершенстве, изменяет саму сущность эстетического восприятия, переопределяя его в понятиях плюрализма… Искусство так и не примирилось с реальностью, в том числе и с реальностью художественного произведения как завершенной и совершенной формы, прямо наоборот - оно продуцирует состояние бесприютности, бездомности, unheimlichkeit… дискомфорт этот был первым проявлением тех изменений эстетического восприятия, которые в течение последних десятилетий приобрели тотальный характер".

Отличительной чертой произведений постмодернизма является их разомкнутость в реальность, что и декларируется сознательной незавершенностью формы. Этим автор приглашает зрителя к диалогу, как способу налаживания коммуникации. Однако и над любым законченным, с классической точки зрения, произведением зритель может также продолжить "работу", и, вообще говоря, "работа" эта едва ли не сложнее. И, тем не менее, постмодернистские произведения, в отличие от классических произведений, представляющих собой как бы некие призмы, неизменно транслирующие одно и то же, выглядят более динамично, являясь работающими объектами, требующими для постижения их и их работы активного зрителя-оператора.

Пару недель назад я был на открытии "Арт Москвы" 2001. Пообщавшись с друзьями и обсудив их экспозицию, решил посмотреть и остальное. В одном из небольших залов с порога я увидел на противоположной стене множество тряпок-транспарантов, на одном из которых остановился мой взгляд: "Любители искусства, убирайтесь отсюда!" - составляло его содержание. Я развернулся и вышел.

Вот вам и незавершённость формы и дискомфортность.

Постмодернистский акционизм цветёт махровым цветом. Какая лаконичность средств: зритель зашёл, был третирован (и это уже стало общим приёмом постмодернизма) и вынужден тут же удалиться (хотя может и оставаться…). Подозреваю, что на остальных простынях могли стоять лозунги совсем иного свойства, но, может быть, и нет. Что хотел сказать автор? Что ему не нужна публика, но зачем тогда он - на выставке? Сидел бы дома… Высказать своё к ней отношение? Слишком нагло, опасно для здоровья. Словом амбивалентность налицо. Зритель может думать всё, что ему угодно, может уйти, и это тоже будет преподноситься, как функциональный момент экспозиции. Прошлым летом на международном фестивале перформанса в Санкт-Петербурге мне довелось видеть и истерики, и самоистязания, и публичное употребление спиртного в количествах опасных для жизни и проч. Всё это выглядело как попытки катарсиса через вынесение на публику базовых аффектов собственной психики, слегка эстетизированное внешней атрибутикой и практически равнодушное к реакции публики.

Идея дискомфорта, безусловно, бытует в постмодернистском искусстве, но причиной тому не только негативность восприятия автором-постмодернистом реальности, но и фрустрированность результатов коммуникации, порождаемой самим искусством постмодернизма. А значит, тезис о плюралистичности эстетики постмодернизма отражает вещи поверхностно, часто скрывая под собой обоюдное автора и публики эгоистическое равнодушие и цинизм.